1. В доме-музее в Ульяновске показывают странный артефакт, оставшийся от Александра Ульянова, — выпиленную им лобзиком круглую деревянную ажурную дощечку для хлеба. В центре — крупные литеры, составляющие слово BROD — «хлеб». Да, как в слове «бутерброд», но на самом деле ни в одном европейском языке «хлеб» так не пишется: по-немецки BROT, по-шведски и датски — с умляутом, «брёд». Ошибка выглядит слишком нарочитой, будто сигналом, зашифрованным завещанием, чтобы привлечь внимание к чему-то или кому-то? Брат?

2. О том, что Ленин с женой сами не стали заводить детей сознательно — «чтоб не мешали работать» или «чтоб не увеличивать нагрузку на и так перенаселенную планету», — не может быть и речи; он всегда в открытую выступал против модного тогда мальтузианства, а НК много раз с горечью сетовала на бездетность. Т. Алексинская пересказывает свой разговор с матерью Крупской: «Если бы вы знали, как Наде хотелось иметь ребенка! Да вот не суждено, нет у них детей! Это не ее вина! Владимир Ильич много занят умственной работой. Ну, Надя себя утешает, когда-нибудь Россия будет свободной, тогда она будет заниматься народными детьми как своими…»

3. Не менее причудливо сложилась и судьба мнимого хозяина домика. Василий Шелгунов продолжал терять зрение и году к 1910-му ослеп, что, впрочем, не помешало ему продолжить работу по партийной линии; словно Cлепой Пью из «Острова сокровищ», он бродил по Петербургу под радарами полиции и казаков и налаживал контакты между партийными первичными организациями. В какой-то момент его все же арестовали — и нарочно посадили к уголовникам, которые жестоко издевались над ним: прятали одежду, убирали со стола тарелку, чтобы он промахивался, подкладывали вместо ложки щетку. Деятельность в РСДРП навела его на мысль организовать слепых и объединить их; так Шелгунов стал одним из патриархов ВОС — и даже организовал специальный журнал для инвалидов — «Жизнь слепых», в котором, по иронии судьбы, 40 лет спустя начал свою литературную карьеру писатель А. А. Проханов.

4. В советское время труд Ушакова не был известен, его не пропустила цензура НК — и он лежал в архиве Бонч-Бруевича. Автора, конечно, репрессировали — но текст сохранился и был опубликован уже в XXI веке.

5. В советское время сделана была попытка преобразовать миф об «Искре» в оригинальную кинематографическую Вселенную. Попытка крайне робкая и неуклюжая, однако по некоторым фильмам всё же можно по крайней мере судить если не о подлинном величии агентов «Искры», то о их повседневной жизни. Выделяется картина 1967 года «Первый курьер» — где показан процесс доставки «Искры» из Варны в Одессу. Главную роль — девушки по имени Конкордия — играет Жанна Болотова, очень похожая на молодую Крупскую и даже заявленная в начале как «Иорданова» — хотя, разумеется, сама НК участвовала в нелегальной переправке газеты через Болгарию только опосредованно. Речь идет скорее о гибриде Крупской и Конкордии Захаровой. Партнер агентши — невероятно элегантный и прекрасно одетый болгарский винодел, больше времени посвящающий контрабанде нелегальной литературы, чем алкоголю. В фильме хорошо передана физическая опасность, которой подвергались агенты. Особенно выразительна сцена, где болгарин бегает по Одессе со шляпной коробкой, набитой «Искрой», не зная, куда ее пристроить. Кульминация фильма — история про безвыходную ситуацию — протагонисту надо ехать с партией газеты, но полиция предупреждена и, заведомо известно, возьмет курьера с поличным; и тогда болгарин придумывает план — взять в чемодан десяток экземпляров для отвода глаз, но настоящий большой груз везти — внимание! — в поддонах клеток с гусями.

Из любопытного: предателем оказывается жених Конкордии — студент-словесник: интеллигент, конечно, не рабочий. В фильме есть сцена, где герой раздает «Искру» рабочим на каком-то заводе — раздает, будто листовку; ни о каких деньгах нет и речи — как и о реакции этих читателей на длинные аналитические статьи о разногласиях Бернштейна и Каутского. Кончается фильм намеком на то, кто стоит за всем этим: стучит на шпалах поезд Мюнхен — Варна.

6. Красный Архив. 1934. Т. 1 (62).

7. Характерно, что в советском фильме «Побег» (1977) Баумана сыграл А. Абдулов — классический Ланселот из шварцевского «Дракона». Беда в том, что хотя и вторую главную роль, молодого Максима Литвинова, в фильме сыграл еще один секс-символ советского кино — Н. Еременко, режиссер умудрился загубить абсолютно голливудский, по сути, сюжет с побегом из тюрьмы; актеры явно сами не понимали, о чем идет речь, и воспринимали свои роли как отработку советской барщины. Наиболее анекдотической во всем фильме кажется сцена, где Еременко и Абдулов начинают пытать друг друга: а ты читал нового Ленина?

8. В Ленинграде был проспект Маклина (нынешнее название — Английский проспект).

9. Обещания — что корка на пироге: на то их и пекут, чтобы потом нарушить (англ.).

10. Если уж зашла речь о полуприличных арт-объектах, то нельзя не вспомнить еще одну карикатуру Лепешинского, «заставившую Ильича хохотать до упаду»: «она изображает двух щедринских мальчиков: в штанах (Бебеля) и без штанов (Вл. Ильича), Бебель зазывает “мальчика без штанов” в свой фатерланд, чтобы помирить драчунишку с остальными мальчиками, с которыми он рассорился, а верный своей санкюлотской природе мальчик без штанов непочтительно отвечает на это любезное приглашение: “на-тко, выкуси”».

11. Солдатам навязывались «братания» по проверенной технологии: рабочие окружают роту в кольцо, кричат «братья-солдаты», накалывают на штыки прокламации и красные полотнища; растерявшийся офицер, приказы которого всё равно тонут в звуках «Марсельезы» или «Интернационала», клянется увести солдат в казармы и соблюдать «нейтралитет»; неудивительно, что правительству приходилось бросать в бой войска из других регионов. То, что армия охотно поддается «разложению», было одним из главных «открытий» 1905-го — при том, что рисковали военные больше, чем гражданские. Впрочем, 1905-й снабдил восставших и другим опытом: нельзя отпускать арестованных офицеров (и вообще — нельзя прощать никогда: за 1905-й будут мстить и двадцать, и тридцать лет спустя: например, убийцу Баумана, Михалина, Московское ОГПУ поймает в 1925-м; а в начале 1930-х органы НКВД разыскали даже и расстреливавших шмитовские баррикады семеновцев — и тоже отдали под суд: кого-то из офицеров лейб-гвардии расстреляли, кого-то отослали в лагеря).

12. То, что произошло с ВИ в первой половине декабря 1907-го по российскому календарю (или во второй — по европейскому), — не исключено, наиболее сингулярный эпизод всей его биографии; тут вспоминается «Zimmer ohne Zugang», «комната без входа» в майринковском «Големе». Целой книги, чтобы описать приключения Ленина между Петербургом и Стокгольмом надлежащим образом, пожалуй, слишком много; одной главы — слишком мало. Автор надеется придумать для этой истории уместную форму — а пока оставляет этот черный ящик нерасшифрованным.

13. После посещения Капри интерес Ленина к инопланетянам ожидаемо усилился. «Сегодня, — писал он младшей сестре летом 1908-го, — прочел один забавный фельетон о жителях Марса, по новой английской книге Lowell’я — “Марс и его каналы”. Этот Lowell — астроном, долго работавший в специальной обсерватории и, кажется, лучшей в мире (Америка). Труд научный. Доказывает, что Марс обитаем, что каналы — чудо техники, что люди там должны быть в ²/₃ раза больше здешних, притом с хоботами, и покрыты перьями или звериной шкурой, с четырьмя или шестью ногами. Н…да, наш автор нас поднадул, описавши марсианских красавиц неполно, должно быть по рецепту: “тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман”…»

14. «Никогда, никогда я не писал, что я ценю только трех женщин. Никогда!! Я писал, что самая моя безграничная дружба, абсолютное уважение посвящены только 2—3 женщинам. Это совсем другая, совсем-совсем другая вещь» (англ.).

15. Бакинский рабочий. 1924. 1 февраля. Цит. по: Кудрявцев А. С. и др. Ленин в Берне и Цюрихе. М., 1987.

16. Через полгода, в апреле 1916-го, Циммервальд был «продублирован». Если шабаш «мирных» социалистов в Циммервальде просто держали в тайне от посторонних, то теперь раструбили в газетах, что конференция социалистов пройдет в Нидерландах. На самом деле счастливчики, получившие приглашение, встретились в Берне, доехали на поезде до Рейхенбаха; оттуда их повезли на телегах в горы, на тысячеметровую примерно высоту: в деревушку Кинталь. Ленин наверняка вспомнил, что 12 лет назад бывал в этих местах, во время их с НК эпичного пешего путешествия по Швейцарии. В Кинтале было чуть больше участников, уже 43 — в том числе Радек, Аксельрод, Бронский, Мартов, Зиновьев, Натансон, Балабанова и — раз уж это биография именно Ленина — Инесса Арманд. Мартов жаловался, что Ленин снова интригует — и даже клевещет французам на него, Аксельрода и Троцкого; протоколы отсутствуют, но судя по дошедшим свидетельствам, фестиваль солидарности европейских социалистов благодаря Ленину превратился в марафон свар, грызни и пикировок, особенно пикантных в силу того, что иностранцы не понимали, из-за чего русские спорят между собой — и жаловались им друг на друга. Тому, кто захочет погрузиться в атмосферу 1916 года с головой, можно порекомендовать переночевать в том самом — он уцелел — отеле Baren.

17. Попова С. С. Между двумя переворотами. Документальные свидетельства о событиях лета 1917 г. в Петрограде. М., 2010; Старцев В. И. Немецкие деньги и русская революция: Ненаписанный роман Фердинанда Оссендовского. 3-е изд. СПб., 2006; Соболев Г. Л. Тайна «немецкого золота». СПб., 2002; Он же. Русская революция и «немецкое золото». СПб., 2002.

18. 1917 год — типичный случай «расёмоновского», то есть воспроизведенного разными свидетелями, чьи версии драматически не совпадают, события. Среди нескольких крайне интересных «камер наблюдения», которыми он был «заснят», — Троцкий, Горький, Крупская, Джон Рид, Альберт Вильямс, Пришвин, — выделяются мемуары Николая Суханова — меньшевистского политического деятеля и отличного рассказчика с GoPro на голове, успевавшего оказываться в разных местах одновременно — или, по крайней мере, производящего такое впечатление. И даже когда он где-либо отсутствует, то делает это блистательно — как раз 10 октября, когда его жена, большевичка Галина Флаксерман, попросила его скоротать ночь где угодно, но не дома. И, конечно, Суханов дорого бы заплатил, чтобы обмануть ее, если бы узнал, что в его собственной квартире состоится совещание ЦК большевиков — с участием главного, по сути, героя «Записок», Ленина; вот ирония судьбы. Это замечательное чтение — и тот источник информации о событиях 1917 года, который не позволяет себя игнорировать; «Записки» вынуждены были читать — и рецензировать — даже Ленин и Троцкий, не говоря уж об «обычных» историках; по сути, этот текст — не просто документ, но тоже часть революции. Однако следует иметь в виду, что Суханов — при всей своей живости, обаятельности, остроумии и беспристрастности — на самом деле тоже «ненадежный рассказчик». Схема, в рамках которой он отчитывается о том, что видел, — по сути меньшевистская, идеологически ангажированная, отражающая «интеллигентский» взгляд на события 1917 года. Суханов хороший репортер, но никудышный портретист: он не улавливает логику Ленина — и расшифровывает все его действия одним кодом: инстинкт захвата власти. Для Суханова Ленин — ловкий манипулятор, исступленно добивающийся власти; тот, кто лишил его мечты об Учредительном собрании.

19. Судить об идеях Ленина, касающихся отношений между полами, можно лишь косвенно; как уже говорилось, они сформировались при чтении «Что делать?» Чернышевского, посвященного во многом именно морали и физиологии «новых людей». Эксплицитно они выражены, кажется, лишь однажды — в воспоминаниях Клары Цеткин, очень подробно пересказавшей целый монолог Ленина относительно распространенной в первой половине ХХ века якобы революционной — а по мнению Ленина, декадентской — «теории стакана воды». Ленин, по словам Цеткин, осознает, что политически смутные времена вызвали «неурядицу» также в «области брака и половых отношений», — и готов признать, что и в этой сфере «близится революция, созвучная пролетарской». «Вы, конечно, знаете, — берет Ленин под локоток Цеткин, — знаменитую теорию о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой теории “стакана воды” наша молодежь взбесилась, прямо взбесилась». После многозначительной паузы Ленин сообщает, что, по его мнению, ничего марксистского в этой теории нет; ведь секс не сводится к голой экономике (есть дефицит, есть товарный рынок, при наличии договоренности о цене дефицит удовлетворяется), в сексе присутствует, во-первых, культурный аспект («разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ?»); во-вторых, общественный (секс ведет к деторождению, и вот тут уже «сделка» двоих участников рыночной ситуации приобретает социальную значимость).

Осознает ли он, что любая критика free-love, да еще со «здоровым спортом, гимнастикой, плаванием и экскурсиями» в качестве альтернативы, автоматически воспринимается как ханжество и проповедь «аскетизма»? Разумеется, да — и заранее протестует: нет, «мне это и в голову не приходит». Коммунизм = жизнерадостность и бодрость, «вызванная также и полнотой любовной жизни». Однако, по мнению Ленина, избыток секса ведет не к бодрости, а к унынию; революция же требует стойкости и сосредоточения; «я не поручусь также за надежность и стойкость в борьбе тех женщин, у которых личный роман переплетается с политикой, и за мужчин, которые бегают за всякой юбкой и дают себя опутать каждой молодой бабенке». Персональная брезгливость к захватанному губами стакану подкрепляется классовым анализом: «Несдержанность в половой жизни буржуазна: она признак разложения. Пролетариат — восходящий класс. Он не нуждается в опьянении, которое оглушало бы его или возбуждало. Ему не нужно ни опьянения половой несдержанностью, ни опьянения алкоголем». Секс, таким образом, для Ленина (которого еще в Лондоне издательница Калмыкова в письмах Потресову называла «наш златокудрый Аполлон», «была в Лондоне у Аполлонов») — дионисийская, оргиастическая стихия; в особенности чрезмерное увлечение сексом могло повредить женщинам, которых следовало всячески вовлекать в общественную жизнь — уводя «из мира индивидуального материнства в мир материнства социального».

20. Архив Музея Дипломатического корпуса (г. Вологда). Ф. 5. Д. 1. Цит. по: Быков А. В. Фрэнсис Линдли: Британский дипломат и русская революция // Новый исторический вестник. 2011. № 4.

21. Голова идет кругом (нем.).

22. О том, что Ленин шахматист, быстро станет известно за границей, и западная пресса полюбит изображать противостояние Советской России и капиталистического Запада персонифицированно, как шахматную игру между Лениным и главами западных государств. Так, в апреле 1920-го журнал «Liberator» нарисовал Ленина, играющего против Вильсона, Клемансо и Ллойд Джорджа. Карикатура называлась: «Вам шах, джентльмены!» и сопровождалась подписью: «У них в запасе всего два хода: война с Россией, означающая революцию в тылу; или мир с Россией, подразумевающий распространение Советов по всему миру».

23. Это правда. Троцкий и Менжинский устроили перед зданием Госбанка музыкальный флэшмоб, пригнав туда несколько солдатских оркестров — требовать деньги.

24. Цит. по: Быков А. В. Фрэнсис Линдли: Британский дипломат и русская революция.

25. В не лишенной остроумия — и отчаянно антиленинской — книге В. Осипова «Моя Крупская» утверждается, будто Каплан была лишь ширмой, «городской сумасшедшей», которая сама стрелять не могла физически, но которую подлинные террористы нарочно взяли с собой, чтобы повесить на нее покушение; палили же в Ленина — из разного оружия — двое других людей, имевших отношение к ЧК и конкретно к Свердлову. Автор обращает внимание на множество действительно подозрительных нестыковок, особенно касающихся использованного оружия, яда кураре и пр. Однако объяснения, в чем заключается мотивировка Свердлова и как именно он планировал воспользоваться убитыми слонами в случае успеха своей затеи, в книге нет. По-видимому, все странности всё же можно списать на ту обстановку, в которой произошло это покушение: вторая половина лета 1918-го была, наверное, худшим моментом для большевиков: они готовились к поражению и уходу в подполье; при Московском губисполкоме уже открыли мастерскую по подделке паспортов: имена смывали, заполняли бланки из старых архивов фамилиями умерших и фальсифицировали подписи волостных старшин и губернатора Джунковского. Именно поэтому документы, касающиеся покушения, тоже могли быть намеренно искажены. Поскольку проверить противоречащие друг другу показания свидетелей нет возможности, перспективнее, чем на «загадочные» нюансы, полагаться на общую логику ситуации.

26. В начале 1920-го нарисовался сюжет с кораблями на Каспии, которые разгромленные деникинцы увели к англичанам, в персидский порт Энзели. Командующий Волжско-Каспийской флотилией Федор Раскольников обратился в Совнарком с предложением: не попробовать ли отобрать украденные корабли и — подразумевалось — пощекотать персидский пролетариат, с перспективой выхода на индийские рубежи, раз уж не получилось экспортировать революцию на Запад (только что захлебнулось польское наступление Красной армии)? Разговоры о том, чтобы форсировать мировую революцию, перейти от оборонительной тактики к наступательной и открыть «азиатский фронт», пошли еще раньше; узрев «восточное зарево», Бухарин отчеканил термин «красная интервенция». 25 сентября на имя Ленина от делегатов Всетатарского съезда Советов, что характерно, ушла телеграмма, в которой упоминались «братья, томящиеся на Востоке под гнетом мирового капитала». Среди прочего им предлагалось «следовать за нами, не страшиться борьбы, ступить под сень коммунистического Интернационала» — ради результата, описываемого довольно туманно: «и вы победите».

В сущности, в предложении проломиться в Индию через Иран в тот момент не было ничего слишком необычного: русские войска на протяжении всей Первой мировой активно воевали на территории Ирана с турками. Да, в Иране не было промышленного пролетариата, но и тем не менее в своем выступлении на 2-м конгрессе Коминтерна в 1920 году, ссылаясь на опыт создания советских организаций в непролетарских местностях, Ленин заявил, что «крестьянские Советы, Советы эксплуатируемых, являются средством, пригодным не только для капиталистических стран, но и для стран с докапиталистическими отношениями» — и раз так, «Советы должны быть приспособлены к условиям докапиталистического общественного строя». В переводе на язык политики, бедное крестьянство, по расчетам Ленина, должно было испытывать националистические чувства и быть признательным Советской России за деколонизацию. Признательность на политическом языке означает лояльность. Где-то эта лояльность достигалась с помощью националистических лозунгов, где-то — социалистических; в первом случае агентами России были контрэлиты, во втором — массы, подталкиваемые к действиям агентами Коминтерна. Агенты Коминтерна выходили из иранцев не лучше и не хуже прочих: часто их вербовали среди трудившихся в России гастарбайтеров; по возвращении из эмиграции, предполагалось, они смогут подтянуть к себе аборигенов, чтобы создать национальную компартию, которая и сможет взять на себя бремя управления страной, только что избавившейся от империалистов и собственных эксплуататоров. В Ташкенте из бойцов двух фронтов, Туркестанского и Кавказского, формируется Отдельный персидский интернациональный отряд. Ударной силой начавшегося-таки осенью «персидского похода» стала Волжско-Каспийская военная флотилия. Англичане восприняли ее появление в Энзели с крайним недоумением, которое только усугубилось, когда на вопрос: «Означало ли появление русского флота объявление войны Британии?» — представители командования заявили, что поход за деникинскими кораблями — их «личная инициатива». По сути, это была классическая «гибридная война» («застенчивая интервенция» — по определению историка М. Персица, глубоко исследовавшего этот эпизод), развивавшаяся по той же модели, что на Донбассе после «майдана». Несмотря на очевидность попыток создать самопровозглашенные советские республики — сначала Гилянскую, потом Хорасанскую, большевики упорно отрицали участие своих войск в военных событиях в Персии: возможно, кто-то воюет, но кто? Только добровольцы, отказавшиеся от советского гражданства. Формально провозглашением республики, образованием Совета народных комиссаров, созданием Персидской Красной армии и ведением гражданской войны занимался полевой командир Кучук-хан — да, ему «помогали» консультациями, живой силой и техникой, но именно на нем лежала задача раскачать и советизировать Персию, чтобы потом превратить ее в плацдарм для движения народов Востока. Кончилась вся эта кавалерийская демократизация в экзотических политических условиях скверно: Кучук-хан, а loose cannon, поссорился и со своими северными друзьями, и с англичанами, и с шахом; из похода на столицу ничего не вышло; однажды холодной зимней ночью он замерз в горах; шахские офицеры, обнаружившие его труп, отрубили ему голову и доставили в Тегеран как военный трофей. И все же вряд ли Ленин упрекал себя за авантюризм: момент был выбран правильно, исторические условия давали шанс перекрасить феодальный Восток в красный цвет, рисковали только политическим престижем, непосредственной угрозе России не было; та же история, что с Польшей — «полунаступление», «полуреволюция».

Не менее опасной для престижа Советской России могла стать другая военно-политическая «многоходовка» 1920 года — попытка, с ведома Ленина, захватить Константинополь посредством врангелевских войск (не для реализации милюковской идеи аннексии проливов, а чтобы затем отдать город левым кемалистам и «имеющемуся в городе рабочему элементу», которые, в обмен на такую щедрость, подкрепленную оружием и инструкторами, будут проводить пробольшевистскую политику: «Формально же Константинополь будет нами передан турецкому государству»). Предложения такого рода обычно направлялись к Ленину от Троцкого и Чичерина, в этот раз только от Чичерина: Троцкий, при всех его бретерских наклонностях, предупреждал, что после того, как большевики десять лет обличали царское правительство в империалистской одержимости захватом проливов, «быть застигнутыми на попытке овладения Константинополем руками врангелевцев — это невероятный международный позор. Нам не поверит никто, что собирались “подарить”… город туркам». Агентам тем не менее были выписаны некоторые средства. Реализацией идеи занимался человек по имени Е., у которого дела с самого начала пошли неважно: предполагалось нанять моторную дрезину, переправить куда-то деньги, приобрести оружие — и уж затем попытаться «бомбануть» Стамбул. Однако в момент появления агента большевиков, которого почему-то арестовали даже не в Стамбуле, а бог весть где, в Анатолии, за отсутствие визы, в городе осталось всего 15 тысяч врангелевцев, и оружия им не хватало; они не выступили.

Теоретически советские войска могли разворошить и Афганистан, но там Ленин предпочел действовать иначе: в начале 1921-го он заключает договор (по факту скорее декларацию о намерениях, выделить эти средства целиком было в этот момент не под силу) с афганским правительством — которому русские обязались поставить самолеты, винтовки, построить заводы и радиостанции и дать безвозмездную ссуду в миллион рублей золотом. Первая, кабульская, отправленная королем радиограмма была: «Выражаю, наш высокоуважаемый товарищ Ленин, свою признательность». Да, так не строят колониальные империи — но так ломают сложившийся миропорядок и учреждают новый, второй центр — к которому тянутся потому, что так соблюдается принцип взаимного уважения: у вас король, у нас предсовнаркома, и каждый отслеживает свой участок совместной работы.

27. «Я болен. Абсолютно не в состоянии выполнять какую-либо работу». «К сожалению, я по-прежнему болен и нетрудоспособен».

28. Даты в России даны по старому стилю, в Европе и после 1918-го в России — по новому.